— Даня, ты о чем? — удивленно смотрит она на меня.

— Об охоте, в первую очередь. Сама знаешь, с каждым днем наша служба становится всё опаснее, — отвечаю. — А дальше вообще неясно, какие тварины из этих «нор» полезут. Еще не поздно отказаться от места в «Русичах».

— Даня, что ты такое говоришь! — смеется Лена. Из рукава ее кофты выскальзывает тонкая струйка жидкого металла, которая моментально принимает форму метательного ножа и затвердевает. — Смотри! — она вскидывает руку и острый снаряд вонзается в дверной косяк. — Раньше я боялась уличную шпану, а теперь мне не страшны даже звери из аномальных «нор», — гордо подбоченившись, заявляет девушка. — Я чувствую себя сильной рядом с тобой, Даня. Не буду я от этого отказываться!

Я бросаю взгляд на воткнувшийся нож.

— Лен, это, конечно, замечательно, но дверь-то зачем было портить?

— Ой, — тут же пугается девушка. — Я не хотела! Даня, прости! Может, трещина небольшая⁈

Она вскакивает и хочет подбежать к двери, но я резко хватаю ее поперек бедер и легонько опрокидываю на маты. Девушка смеется, упав.

— Даня, ты чего⁈ — восклицает Лена.

А я нависаю над ней и улыбаюсь, проводя ладонью по груди девушки. Она не теряется и обольстительно изгибается. Уже кое-чему научилась у Лакомки. Очень неплохо.

— Чего-чего, — фыркаю насмешливо. — Дверь повредила? Значит, будешь отрабатывать.

— О! Я готова! — она обвивает руками меня за шею и тянется губами к моему лицу.

Вот так медитация превращается в компенсацию материального ущерба. Спасибо Сереге. Может, и правда, ему стоит жаловаться мне почаще, как он и грозился.

Час с Леной проходит весело и приятно, а потом каждый разъезжается по своим делам. Лена отправляется домой помогать маме в повседневных хлопотах, а я — выполнять роль княжеского представителя. Возможно, и зря взялся за эту дополнительную обязанность, но, с другой стороны, есть повод пообщаться с будовской аристократией тет-а-тет. А это дает перспективы для сотрудничества и создания союза против тех приезжих дворян, кто обнаглеет и начнет борзеть, как Недежка.

Сегодня я же отправляюсь к Фиткиным. С ними уже налажен контакт, так что можно углубить связи.

В своем кабинете меня принимает новый глава рода Емельян Фиткин.

— Данила, значит, сам Морозов выбрал тебя представителем? — поражается глава. — Неплохой скачок, юноша. Очень даже неплохой. А насчет мяса — почему бы и нет? Мы тоже создали добровольческий отряд и наши морозильники быстро переполняются. Неплохо бы их сразу опустошать, чтобы подготовить место для свежатины.

— Вот и я о том же, — киваю. — Оптовая скупка экономит время, пускай единица товара и обходится дешевле на тридцать процентов.

— Ну расценки пускай обсудят уже наши менеджеры исходя из конкретной номенклатуры товара, — улыбается Емельян, и я не спорю, потому что в деловом мире так принято: дворяне налаживают между собой сотрудничество, а дальше уже работает наемный менеджмент. — У тебя-то как дела, Данила? Слышал ты дал отпор Недежке из Перми, да так, что его отправили на Аномалию.

— Бог с этим Недежкой, — серьезно отвечаю. — С ним я сам разрулил проблему, но не секрет, что скоро указ дополнят и тогда в Будовск повалят дворяне из других княжеств. И поэтому нам, будовским дворянам — состоявшимся и будущим — нужна крепкая сплоченность. Приезжие будут пробовать нас на прочность. Я это гарантирую, да вы и сами знаете. Просто потому что такова человеческая природа.

— Предлагаешь союз? — смекает Емельян.

— Верно, — киваю. — Но не только со мной. Соберем коалицию по правилу: тронут одного, отвечают все.

— Мне это нравится, — сразу улыбается глава, огладив бороду. — Ты уже показал, что умеешь отвечать максимально жестко, Данила. Так почему бы и нет?

Я жму главе протянутую руку. Думаю, намного большую роль в его решении сыграло то, что я теперь представитель Морозова, но какая разница? Первый союзник есть, надо еще обязательно заехать к Соколовым и Енеревым, а к остальным будовчанам отправить уже моих новоиспеченных союзников. Не по всем же мне лично ездить.

А потом будем ждать новых приезжих со всего Царства. Будовичи встретят их единым строем.

Глава 26

На позиции!

Ночь выдалась тёплая, ясная. Лес спит, зверей не видно, только стая Акелы бдит и шагает вокруг небольшой полянки, держа нос по ветру. Легавые — не единственная моя предосторожность. Вдалеке за ширмой деревьев ходят патрули моих гвардейцев. Также недалеко Степан поставил заградительные заслоны, оградив территории с частыми «норами». Перестраховался ли я? Не думаю. Нынче просторы вокруг Будовска полны опасностей, лишняя охрана не повредит.

Я стою, прислонившись к стволу дерева, и на расстоянии наблюдаю за Лакомкой. Танцуя в лунном свете и выпевая мелодичные песни, альва творит какую-то необыкновенную магию. Сам я отнюдь не сачкую, а напитываю девушку пси-волнами. Результат ее колдовства, конечно, ошеломляет. Ощущение, будто из леса тянется мощный поток силы.

— Охренеть, шеф! — восклицает «включенное» сознание сканера. — Никогда подобного не видел! Она сосет энергию прямо из леса! Из долбаных деревьев, шеф! Из кустов! Из сорняков!

Не обращаю внимания на его галдеж, продолжая стимулировать мозговую деятельность альвы. Пусть болтает. Помешать Лакомке он не может: поглощенные мною сознания никому больше не дано видеть.

— Друид какой-то! — продолжает восхищаться сканер. — Лес словно дышит на эту поляну энергетическим облаком!

Он это говорит скорее для себя. Я давно подключился к его Дару и тоже вижу вытекающие из гущи леса струи энергии. Вряд ли ее можно использовать для атак и вообще чего-то материального. Но для алхимических целей, видимо, вполне подходит. Лакомка напитывает «силами природы» склянку с зеленым зельем, что поставила в центре вычерченной на земле пентаграммы.

— Закончила! — неожиданно произносит альва, резко присев на колени прямо на землю. Блондинка поднимает на меня горящие колдовским светом глаза. — Мой мелиндо, зелье готово!

Ее изящная рука протягивает ко мне потемневшую склянку. Я снимаю с себя куртку и накидываю одежду на хрупкие плечи альвы. А то танцевала же в одном полупрозрачном пеньюаром: такая вот у Лакомки униформа для алхимических танцев.

Помогаю девушке подняться, и она тут же прижимает ко мне всем телом. Я забираю из ее пальцев склянку и вглядываюсь в переливающуюся за стеклом жидкость.

— Это лекарство от маготропии?

— Не только, мелиндо, — альва прижимается ко мне плотнее и водит носиком по моей шее, словно собирая тепло. — Это «приобщитель». Он способен не только присоединить Марию Федоровну к магическому фону и вылечить от маготропии, но также усилить связь любого мага с миром, что увеличит его Дар в разы. К сожалению, я могу создавать подобные заклятия только раз в десять лет, — вздыхает Лакомка. — Прости, Даня.

— Тебе не за что извиняться, — я убираю драгоценную склянку в карман брюк. — Женщины вовсе не обязаны делать мужчину сильнее, это он должен делать сам.

— У тебя неплохо получается, — с ухмылкой альва щупает мой бицепс.

В этом вся Лакомка — она быстро сменяет грусть на игривость. Наверное, если сам я проживу триста лет, то, скорее, превращусь в жуткого циника, чем в такого непосредственного ребенка.

Когда мы возвращаемся домой, нас уже все ждут в гостиной. Разве что только Мария Федоровна уже спит, время-то позднее. А так даже мама со Степаном приехали, чтобы подбодрить Антонину Павловну. Змейка же сидит в углу и невозмутимо точит медные когти напильником для металла.

— Ну что, Даня? — спрашивает меня мама, когда мы с Лакомкой заходим в комнату. Антонина Павловна же ничего не смеет сказать, в глазах моей любимой учительницы застыли молчаливые слезы надежды. — Получилось лекарство?

Я с серьезной миной выдерживаю театральную паузу, затем расплываюсь в улыбке:

— Конечно, получилось! Лакомка же у нас лучшая мастерица-травник.